Вадим Дубнов, политический обозреватель РИА Новости.
Война — это давным-давно не ракета, взрывающая Ашкелон или Газу, а телекартинка, запечатлевшая эту ракету и этот взрыв. Никакая другая война на свете — ни Руанда, ни Чечня, ни даже Ирак — не вызывает таких страстей, как арабо-израильская. Эта война всегда была больше, чем война — она была и остается идеей.
До поры в этой идее все было просто. А теперь все запуталось.
Анекдот про сиониста
Советский народ был за братский народ Палестины. Причем, по большей части, без традиционного двоемыслия; он переживал за палестинцев куда более искренне, чем за Анджелу Дэвис и Луиса Корвалана. Палестинцы ведь страдали не от какого-то загадочного империализма, а, как знал советский человек, от Израиля, никакой симпатии тогда не вызывавшего. Впрочем, и сами, как их тогда называли, лица еврейской национальности не слишком болели за страну, в которую ехали бесконечные вереницы родственников. Была лишь легкая путаница, увековеченная в анекдотах типа "Ты слышал, Яша, наши вчера передали, что наши сбили наш самолет?"
А потом великая страна исчезла. Ту, которая осталась, уже можно было покидать, и это уже не было позором, а наоборот, стало некоторым поводом для зависти. Да и в самом слове "Израиль" перестали делать ударение на последнем слоге — почему-то именно в таком звучании он был зловещим воплощением сионизма.
Почему палестинцы так ненавидят израильтян? Читать на сайте ИноСМИ >>
Но, с другой стороны, непубличный советский антисемитизм в условиях объявленной свободы уже никто не запрещал декларировать во весь голос, и было кому объяснить, что заводы, газеты и пароходы в результате приватизации захватил тот же народ, который продолжал угнетать палестинцев.
А войны на Ближнем Востоке все шли и шли, интифада переходила в "Летние дожди", сменявшиеся "Литым свинцом". Но, кажется, только сегодня стало понятно, что привычных стереотипов больше не существует.
Пришли другие.
Против кого дружите?
Тем временем кое-что изменилось и в мире. Арабо-израильский конфликт перестал быть частью глобального противостояния, в котором арабы были за нас, а израильтяне — за них. Перестав быть идеологическими, симпатии и пристрастия в этом нерешаемом вопросе стали подчиняться принципам той реальной политики, которую в силу собственных интересов исповедовали заинтересованные страны.
А поскольку эти интересы сами по себе были предметом общественной и политической полемики, то особенного единства не было уже нигде. Идеологические стереотипы уступили место другим, в формировании которых участвовали все: и бизнес, и политики, и арабские диаспоры, и израильские лоббисты.
С одной стороны, схожие технологии появления новых стереотипов имелись и у нас. Израиль становился таким же обычным направлением для бизнесменов, курортников и эмигрантов, как любая другая страна на свете, постепенно утрачивая свою былую "сионистскую" и идейную закваску.
Но вместе с этим у нас было то, чего не было ни у кого другого, и новые клише рождались из той материи, которая, казалось бы, к Ближнему Востоку никакого отношения не имела.
Оказывается, для того, чтобы быть за Израиль, совсем необязательно быть против арабов. Хотя отдельные радикалы-демократы, словно переняв риторику и стиль активистов почившего общества "Память", убеждают население в том, что арабы всю жизнь были народом, который компенсирует неспособность создать сад в пустыне лишь умением стрелять, прячась за спины детей.
В некоторой степени это, возможно, часть полемики с теми, кто все еще взыщет большого советского возвращения, и если власть не опасается быть похожей на ту, которая поддерживала палестинцев, стало быть, те, кто с ней не согласен, выступают за израильтян.
Но главное даже не в этом. Для многих, даже тех, кто отнюдь не считает Израиль форпостом настоящего либерализма, поддерживать его — все равно означает защищать западные ценности в таких нелиберальных местах, как Ближний Восток. Поддержка Израиля — это демонстративный ответ никуда не исчезнувшему антисемитизму, а заодно антиамериканизму и антизападничеству. И тут уже совершенно неважно, что и Запад уже отнюдь не так однозначен, как во времена всеобщей черно-белости.
Это либеральная и, для посткоммунистической страны, совершенно естественная составляющая поддержки Израиля в его борениях с ХАМАСом. Можно было бы даже сказать, что выбор позиции в конфликте — это почти выбор площади: или Болотная, или Поклонная. Если бы у поддержки Израиля не было еще одной, совсем не "болотной" составляющей.
Палестинцы, чеченцы, ваххабиты…
Антисемитизм не ушел, он просто перестал быть доминантой. Не потому, что в корне изменилось отношение к евреям. Просто значительно усложнилась сама система ксенофобии.
Ведь среди тех, кому, вроде бы пристало поддерживать арабов, тоже царит путаница. Несгибаемость проявляют только верные последователи пролетарского братства, для которых выступить против сионистов — дело чести.
Но стойких немного, зато много вариаций. И теперь, на самом деле, даже быть против американцев — не обязательно быть против Израиля. И даже те, для кого 11 сентября — только повод для злорадства, не случайно позволяют торжествующую снисходительность к Западу.
Израиль-Палестина: новый виток информационной войны. Читать на сайте ИноСМИ >>
И теперь для изрядной части россиян палестинцы и арабы оказались в том же ряду, в котором угрожающе выстроились чеченцы, талибы, ваххабиты, косовские албанцы (во-первых, мусульмане, во-вторых, против православных братьев-сербов), стреляющие на московских свадьбах дагестанцы, люди в халатах, режущие баранов у московских мечетей.
И все запутывается окончательно. Предпочитать арабам евреев можно идеологически-либерально. Можно по ксенофобским соображениям. Кто мог предположить, что эта наднациональная и надполитическая идея так причудливо и эфемерно, но объединит антисемитов и евреев, либералов и державников, западники и славянофилов?
Результат себя ждать не заставил: первой жертвой этого единения стала правда о том, что на самом деле происходит. Просто потому, что она никого не интересует.
Формула войны без правил
Когда-то, как гласит предание, Голда Меир предрекла: мир наступит тогда, когда арабы будут любить своих детей сильнее, чем ненавидеть евреев. Сегодня этой фразой принято объяснять все, что происходит в Газе. Хотя с чего бы арабам любить своих детей не так, как их любят все остальные, предание не объясняет. Да и ненависть, как в один голос уверяют знакомые с предметом не понаслышке, несколько преувеличена. Но на то оно и предание, и если оно что-то и объясняет, то лишь тем, кому все ясно без объяснений.
И никто в этом уже не виноват, потому что эта ложь самовоспроизводится, давно потеряв все признаки лжи. Ей уже не надо объяснять, почему именно сегодня ХАМАС предпринял свою ракетную атаку, ей уже не нужны нюансы, она становится универсальной, как антисемитизм и исламофобия.
И уже никому не интересно, что за каждой войной — свои мотивы, интересы и пружины. Что войны, как правило, не имеют никакого отношения к справедливости, сколько ни говори о вековом труде кибуцников, превративших пустыню в оазис, или исконном праве живущих на этих землях арабах.
В секторе Газа после израильских авиаударов >>
Войны одинаковы только в одном: никто никогда не воюет по правилам. На любой войне есть те, кто собирает трофеи в виде отрезанных ушей, и те, кто переходит через линию фронта, чтобы отдать плененного мальчишку его матери. На любой войне одни стреляют из-за спин детей, другие, целясь в стреляющих, этих детей убивают. Эта формула едина и универсальна, просто на войне в Газе это так очевидно.
Последствия авиаударов, нанесенных Израилем по сектору Газа >>
На войне ни за кого нельзя болеть. И не во что и некому верить. Но верят. Особенно когда израильтяне против арабов.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
